Биографии столичных айтишников, как правило, не отличаются особым разнообразием: родители-инженеры — политех — первый бодишоп и пошло-поехало. В провинциях, особенно, если ты не житель крупного областного центра, всё может сложиться совсем иначе. Герой нашего сегодняшнего интервью, Владимир Петруша, пришёл в программисты из... шахтёров. В настоящий момент Владимир работает разработчиком в компании EngagePoint.
— Расскажите о своей трудовой биографии подробнее...
— Родился я в Черниговской области. Потом мои родители по распределению после института попали в Луганскую область, в город Ровеньки — это шахтерский городок. Градообразующие предприятия — шахты, соответственно, 98% населения каким-то образом связаны с этой промышленностью — кто-то работает, кто-то обслуживает. После школы родители отправили меня учиться в Днепропетровский горный институт.
Я отучился первый курс, но пришлось сделать перерыв на год. Во время учёбы я женился, и надо было кормить семью. В течение этого года надо было работать... а где работать? Естественно, в шахте.
Первое время работал электрослесарем. Так как электрослесари зарабатывали не так уж много, решил пойти на более оплачиваемую профессию — проходчика. Проходчик — это человек, который пробивает туннели под землей буровзрывным способом. Бурятся шпуры, закладывается взрывчатка, взрывается, выгребается, крепится — технология известная. Работал я на глубине около 600 метров (у нас это называлось «горизонт 600»). Мы пробивали разные выработки — штреки, уклоны, бремсберги.
Работа нелёгкая и, честно сказать, этот год, который я там провел (вернее чуть меньше года, так как потом опять поступал в институт и переводился), я его смутно помню, он у меня выпал из жизни. Приятного вспомнить особо нечего. Потом я продолжил обучение в институте, но чётко для себя решил, что я в шахту не вернусь. Не хотелось бросать уже начатое, соответственно, я закончил институт по специальности «горный инженер».
Но на горном факультете что с компьютерами, что с языками, мягко говоря, никак. Поэтому приходилось изучать самостоятельно. Хотя даже не приходилось, мне просто это было все очень интересно. Изначально, естественно, Паскаль. Мне ведь никто не говорил, что вот, Java — это перспективно, учился тому, что было под рукой.
Закончил институт, защитил диплом, и решил, что не буду возвращаться в родной город — сразу уехал в Киев. На тот момент я для себя даже не представлял, что буду программистом, мол, специального образования у меня нет, и в компьютерных технологиях достаточно большие пробелы. Я просто изучал только то, что было интересно.
Затем я устроился в компьютерный клуб администратором систем. В этот период у меня было достаточно много свободного времени, которое я мог потратить на совершенствование своих знаний. В один прекрасный момент подал резюме, меня пригласили на собеседование. Я, конечно, подал резюме не на программиста, я хотел стать «внедренцем», устанавливать решения компании. Меня прособеседовали, приняли на работу, и я в течение полугода работал интегратором. Дальше я начал интересоваться, как работает продукт, какой язык используется — таким образом, я выяснил какие области мне нужно покрыть, чтобы дальше продвинуться в программировании. Просто потому что мне это было интересно. Этап «внедренца» был пройдён до конца и все возможности исчерпаны. Хотелось самому принимать участие в разработке продукта. Я точно также всю информацию брал из интернета, покупал книжки, читал, и в конечном итоге стал junior Java девелопером. И с этого момента, фактически, началась моя ИТ-карьера. И уже на протяжении 10 лет занимаюсь программированием. Пройдённый путь был достаточно большим, и достижения довольно серьёзны, как для меня.
— То есть, фактически, всего добились самообразованием?
— Да, я не заканчивал никаких курсов. Я считаю, движущей силой, главным мотиватором был в первую очередь интерес. Очень часто людям, которые изучают что-либо в институте, это банально неинтересно. Я знаю такие случаи, когда человек закончил институт по компьютерной специальности, но работает где-нибудь в продажах. И такое бывает.
— А какие-то менторы, «гуру», встречались на жизненном пути?
— Естественно, мне по жизни вообще везло с людьми. Я удивляюсь просто, мне всегда попадались люди, которые могли меня направить, всегда рассказывали и показывали, если что-то не получалось. У меня и сейчас есть серьёзные пробелы в некоторых областях, но я знаю, что мне всегда подскажут, где и какую информацию взять, как лучше сделать. Главное не закрываться в себе, общаться с людьми и не бояться делать ошибки. Хотя может, просто повезло с кругом общения.
— А с изучением английского как обстояло дело?
— Тут очень интересный момент. В институте я считался одним из лучших в группе по английскому языку. Но, придя на работу в международные компании, я понял, что язык не знаю. Да, я могу читать, например, документацию на английском, могу переводить, но говорить никто меня не научил. Соответственно, опять же пришлось учиться на практике... Хорошо, что сейчас компания организовывает курсы внутри компании, и это очень помогает, я считаю. Просто нужно понимать, что это нужно и полезно.
Буквально недавно я вернулся из Штатов, был в командировке и, благодаря курсам от компании, в принципе, себя чувствовал нормально. Я не скажу, что я блистаю, у меня английский не самый лучший, но я переступил порог разговорного общения и мог объясниться с людьми. Конечно, с носителями сложнее, чем с теми, кто английский изучали. Но все равно для себя я поставил новую цель — изучать язык. К тому же, в ближайшее время собираюсь уехать работать в США, и, думаю, что этот момент мне тоже поможет в изучении языка.
— Зарплаты шахтёра-проходчика вряд ли сопоставимы с айтишными, но хоть с прожиточным минимумом?
— Честно говоря, как сейчас дела обстоят — не знаю. Но на тот момент зарплата шахтера была достаточно немаленькой, сравнительно с другими зарплатами в провинциальном городке, конечно. Если примерно говорить, я за год заработал тысячу долларов, но купил квартиру при этом.
Но на самом деле тут главный момент не в деньгах... Как мне жена рассказывала: «Я тебя каждый раз отправляла на работу и думала, вернешься ты или не вернешься, кто его знает».
Несчастные случаи достаточно часты на шахте, опасно и тяжело там работать. Но у людей просто-напросто нет альтернативы. А даже если она, может быть, и есть, но они её не видят. Когда у тебя уже есть жена и ребенок, тебе деваться просто некуда, ты не можешь просто взять и сорваться с места, искать что-то другое. В шахте действительно зарплаты чуть выше, чем на поверхности, на стройке, например. И люди просто-напросто боялись потерять эту синицу в руке, да и сейчас это происходит повсеместно.
У меня есть друг, который работает в шахте, я ему говорю: «Приезжай, я тебе помогу, будешь что-то думать, здесь где-то как-то будешь крутиться, зацепишься, зачем тебе эта шахта нужна, не нужно тебе сидеть в этом». Он: «Да, да, да». И потом все равно боится — на шахте ему платят зарплату, а там кто его знает, как получится. В этом есть определённая сложность.
— И много ребят там таких перспективных, которые могли бы шагнуть дальше?
— Когда я работал, я видел таких ребят перспективных, с головой, но опять же — у них нет возможности. Они, может быть, и хотели бы, но как-то... кругозор, может быть, не позволяет. Почему у меня так получилось? Я хочу сказать спасибо своим родителям, они меня еще в детстве повозили по разным городам. Мы путешествовали на Памир, на Тянь-Шань, в горы ходили. У меня был достаточно широкий кругозор, я видел другие города, другие республики бывшего Советского Союза, видел вживую восточные базары. Я не сидел в одной клетке какой-то. И, соответственно, у меня не было этого страха неизвестности, я понимал, что в других краях просто что-то другое, отличное от привычного уклада жизни. Если бы конечно я не ушёл сразу после института, а задержался — да, возможно я сейчас был бы начальником участка или главным инженером на шахте, но это, я считаю, совсем не то, чем бы я хотел заниматься.
— Вот интересно в тему разговора о кругозоре — когда у вас состоялось первое знакомство с компьютером?
— Тоже очень интересный момент. Я компьютерами заболел в очень раннем возрасте. Я не помню, сколько мне было, шесть или семь лет и мы с родителями ездили к бабушке. Ездили через Донецк и на Донецком автовокзале, если помните, были такие компьютеры «Атари» и по 15 копеек минута игры — самолетик летит, карате и все такое. Я когда первый раз компьютер увидел, мы пропустили два рейса, меня родители не могли просто оторвать от решётки игрового зала, я просто сидел и смотрел. Для меня это было такое настолько сильное потрясение, что я до сих пор этот момент в жизни помню. Тогда именно я заболел компьютерами. После этого отец мне подарил такой малораспространённый компьютер ПК-01 «Львов», и на нем я написал свою первую программу. Эта первая программа решала квадратные уравнения, как сейчас помню, на встроенном Бейсике...
— А x86-платформа когда появилась?
— Первый мой PC, я себе купил, как смешно ни звучит, на все деньги, которые нам подарили на свадьбу. Как ни странно, жена спокойно к этому отнеслась. И в конечном итоге, естественно, это дало свои плюсы, потому что я использовал его в целях обучения, плюс он мне очень сильно помогал в учебе и так далее.
— Сколько он тогда стоил?
— Да примерно столько же, как и сейчас — около $800. Это был первый DX
— А вы могли бы дать какие-то советы своим коллегам из шахт?
— Знаете, сложно давать какие-то советы, своего мозга не вложишь.
Единственное, что могу сказать — нужно выдёргивать себя из зоны комфорта, двигать себя вперёд, просто ставить себе цели и достигать их. Пусть небольшие, но надо чувствовать эту победу, ставить новые цели и опять их достигать. Смотреть шире, не ограничиваться своими узкими рамками. Я считаю, что это самое главное. И не важно, в ИТ или другой отрасли.
Многие, может быть, занялись бы каким-то искусством, другие каким-то хорошим бизнесом, кто-то может себя найти в каком-нибудь общественно полезном занятии, стать политиком, хорошим, разумеется.
— Ну хоть какие-то позитивные моменты в работе на шахте есть? Или совсем нет?
— Шахта — совсем не комильфо. Единственного хорошего в ней то, что она даёт в плане человеческих качеств, патриотизма. Ответственность там очень серьёзная, в шахте безответственным людям делать нечего совершенно. Это очень опасное производство и если там что-то вдруг случается, один за всех и все за одного. Во время аварий, никто не смотрит на опасность, всегда будет помощь, всегда будут стараться помочь каким-то образом. Известно, что происходит много несчастных случаев в шахте.
Бывало, когда отрывало руку человеку, и второй шахтёр, который далеко не врач, он просто брал кусок проволоки, то, что оказывалось под рукой, делал жгут, чтобы человек не истёк кровью и вытаскивал его на поверхность. Вот в такие моменты в жизни, действительно гордость берёт за шахтёров. Это очень отважные, очень смелые, очень сильные люди. Но в то же время, они не защищены ни финансово, ни социально. И сами себя защитить они не могут.
Да, может быть у них зарплата чуть выше, чем у обычного рабочего на поверхности, но она не покрывает тех сложностей и тех усилий, которые прикладываются для работы в шахте. Как-то так.
— Спасибо.